В преддверии праздника Новруз в 1879 (1880) г. в семье рабочего-нефтяника родился знаменитый бакинский тенор, артист оперы, режиссер, драматург, педагог, театральный деятель Гусейнкули (Гусейн-гулу) Мелик оглу Рзаев (Сарабский), в будущем народный артист АзССР.
До того, как стать ему бакинской оперной легендой, пройдет еще немало лет, а пока мальчишку отдали изучать Коран. Но, как оказалось, к арабскому языку мальчишка был совершенно не способен. Учительница же ему попалась крайней жестокости и избивала парня чуть не каждый день. Гусейнкули наотрез отказался ходить к ней и бросил такую «науку».
Как бы сложилась его дальнейшая судьба, не попади он в 1891 г. в 12-летнем возрасте на театральное представление — неизвестно, но случилось то, что случилось: мальчик увидел постановку азербайджанских актеров-любителей под названием «Хан Сарабский» по мотивам пьесы Мирзы Фатали Ахундова «Визирь Ленкоранского ханства».
Впечатление от пьесы настолько перевернуло его жизнь, что впоследствии своим псевдонимом он выберет именно эту фамилию: Сарабский. Однако до театра было еще далеко, и юноша начала зарабатывать на жизнь в каменотесной мастерской, в кузнице. Был он и матросом грузового судна, и рабочим на строительстве электростанции…
Он поставил себе цель — добиться в жизни другой доли и начал посещать бесплатные вечерние общеобразовательные курсы для бедных, где в числе прочего изучался и русский язык. Курсы были организованы легендарным Гаджи Зейналабдином Тагиевым. На сцену влюбленный в театр Гусейнкули в первый раз вышел в 1902 г. — в возрасте 23 лет. Его первым сценическим опытом была роль Расула в пьесе Наримана Нариманова «Шамдан-бек».
Спектакль был поставлен труппой Н.Нариманова. Впоследствии (с 1902 до 1908 гг.) он играл в ряде спектаклей по мотивам произведений азербайджанских и европейских авторов в этой же труппе и драматической труппе общества «Ниджат». Среди его лучших драматических ролей — Гаджи Салах, Мастали-шах («Визирь Ленкоранского ханства» М.Ф. Ахундова), Жордан («Мосье Жордан и дервиш Местали шах» М.Ф. Ахундова), Шпекин и Ляпкин-Тяпкин («Ревизор» Н.В. Гоголя), Яго («Отелло» У.Шекспира).
После роли араба в «Альманзоре» («Альмансуре») Гейне (1907 г.) его творческий талант был оценен особо. В спектаклях Сарабский исполнял также народные азербайджанские песни и мугамы. В 1908 г. Узеир Гаджибеков готовился к премьере своей оперы «Лейли и Меджнун», написанной в 1907 г.
Поиск артистов и исполнителей для этой первой в истории восточной оперы вылился для композитора в очень сложную и щепетильную задачу. Но здесь Гаджибекову отчасти помог случай. Неподалеку от гостиницы «Тебриз», где он снимал небольшую комнатушку, каждое утро раздавалось очень мелодичное пение.
Гаджибеков просто не мог не заинтересоваться тем, кто так поет, и, к своему величайшему удивлению, обнаружил певца, работающим в водоразборной будке у крепостной стены. Услышав этот вокал, Гаджибеков понял, что лучшего Меджнуна ему не найти. Такова легенда. Насколько она правдива, сказать сложно. Во-первых, если певец работал в водоразборной будке, то речь идет о той будке, что стояла на месте станции метро «Ичери шехер». Другой просто не было. От гостиницы «Тебриз», располагавшейся на месте садика Сабира, до этой будки довольно далеко.
Во-вторых, есть воспоминания Сарабского, где он, в частности, пишет следующее: «Я выступал в роли араба в драме Гейне «Альмансур». В последнем акте спел «Хиджаз» («Хиджаз-и араби», известный мугам — О.Б.). После спектакля со мной познакомился один молодой человек и похвалил мое исполнение. Потом он предложил мне исполнить главную роль в его опере «Лейли и Меджнун». Это был Узеир Гаджибеков».
Кстати, Гаджибекову на тот момент было всего 22 года. Сарабский, естественно, согласился.
Выступая в этой роли, он имел такой успех, что в последующие тридцать лет исполнил роль Меджнуна в этой опере около 400 раз. В этой роли он выступал в еженедельных постановках в Баку и на гастролях в Тифлисе, Елизаветполе, Эривани, Владикавказе, Тебризе, Реште и Тегеране. Он не играл своего героя, он становился им на сцене, жил его жизнью, чувствами, эмоциями, переживаниями. Он вживался в образ, вряд ли зная что-то о системе Станиславского. Просто играть на сцене и петь для него означало жить.
В одной из рецензий на премьеру «Лейли и Меджнун» в 1908 г. говорилось: «Сарабский влюблен в свою профессию актера и именно благодаря своей любви достигает успеха…». Забегая вперед, скажем, что в последний раз ставшую ему родной партию Меджнуна Гусейнкули Сарабский исполнил в 1941 г.
В значительной степени своим успехом опера была обязана блистательной игре артистов, и, в первую очередь, именно Сарабскому.
Как вспоминал подвижник азербайджанской музыкальной культуры, директор Государственного мемориального дома-музея Узеира Гаджибекова в Баку, профессор Рамазан Халилов:
«…пение Сарабского проникало в самую душу и захватывало неизъяснимым трепетом и печалью. Он в тот вечер покорил всех присутствующих. Не раз его пение прерывалось громкими аплодисментами. Воодушевляясь, он пел еще лучше, и в финальной сцене, когда он, спев последние строки, падал в изнеможении на могильную плиту, под которой покоится его возлюбленная, зрительный зал, все люди оказались в состоянии настоящего оцепенения. Вот она, сила подлинного искусства! Но каково же было мое удивление, когда после спектакля Сарабский поднялся к нам в ложу и мирно, будто ничего особенного не произошло, беседовал с моими родственниками, которые наперебой горячо поздравляли его с успехом».
Перед самой премьерой оперы в 1908 г. произошел из ряда вон выходящий случай. Когда автор оперы объявил в афишах, что во время премьеры женщинам-мусульманкам будут предоставлены специальные закрытые ложи (что было невиданным новшеством для того времени!), фанатики, подосланные местным радикальным духовенством, подкараулили в Ичери шехер и жестоко избили исполнителя главной роли — Гусейнкули Сарабского. Сделано это было в надежде сорвать готовящуюся премьеру. Однако остановить решимость актеров и постановщиков не смогло даже это.
Не без трудов собрав 200 рублей для уплаты за аренду театрального помещения (немалые средства по тем временам), творческая группа добилась-таки реализации своей идеи. Первая азербайджанская опера увидела свет рампы! Кстати, поистине бедственное положение актеров и колоссальные финансовые трудности были у творческой группы одной из самых острых проблем.
Об этом весьма образно писал впоследствии сам Сарабский:
«Нуждались мы все, как нищие. Особенно туго приходилось небольшой группе актеров-профессионалов, которые ради сцены шли на всякие лишения и унижения. Араблинский, например, жил в полуподвальном помещении, и нередко он сам, его мать и сестра голодали. Антрепренеры драли с нас три шкуры, а сборы были не всегда, приходилось отказывать себе в самом необходимом… К этому прибавилось еще и вечное беспокойство: как бы ни угодить в тюрьму… Мусульманское духовенство то и дело бегало к градоначальнику и жаловалось, что «артисты развращают нравы».
К сожалению, в некоторых источниках можно найти информацию, что Узеир Гаджибеков предложил Сарабскому роль Лейли, но роль Лейли была поручена Абдуррагиму Фараджеву, тоненькому, хрупкому субтильного вида юноше-чайханщику с прекрасным голосом.
Вообще с женскими ролями в то время была проблема. Мало того, что женщина не могла выйти на сцену по мусульманским законам, так еще и мужчины, которые исполняли женские роли, подвергались со стороны невежественных людей и мусульманского духовенства оскорблениям и насмешкам. Абдуррагим Фараджев не был исключением — его после премьеры чуть не убили, и парнишка сбежал, даже не забрав гонорар, сумма которого, по сути, являлась основополагающим фактором в принятии решения петь на сцене. В последующем в роли Лейли выступал родственник Узеира Гаджибекова — Ахмед бек Агдамский.
Что касается Гусейнкули Сарабского, то своим творчеством он оставил неизгладимый след в искусстве, являлся одним из основоположников азербайджанского профессионального музыкального театра.
Кроме того, что он был великолепным певцом, он оказался еще и прекрасным режиссером. Так, до нас дошли сведения о его постановках «Рустам и Зохраб» и «Муж и жена» (1910), «Аршин мал алан» (1913) и даже «Лейли и Меджнун» (1915). Занимался он и общественной работой, с 1920 г. был председателем профсоюза работников искусств Азербайджана. Очень много внимания уделяя национальной музыке, Сарабский был одним из организаторов Первого съезда ашугов Азербайджана в 1928 г.
При участии Сарабского был создан Республиканский дом народного творчества, которым он руководил в 1932-1945 гг. В 1923-1926 гг. он основал театральную труппу в Шемахе и драматический театр в Агдаме, с конца 30-х и до 1942 г. преподавал в Бакинской консерватории по классу народного пения (среди его учениц Сара Гадимова и Шовкет Алекперова) и одновременно в Музыкальном училище им. Асафа Зейналлы.
Сарабский известен и как талантливый композитор, писатель и драматург. Он автор нескольких пьес («Невежество», «Кто ищет, тот найдет» и «Что посеешь, то и пожнешь»), автобиографических и документальных книг «Воспоминания одного актера» и «Биография актера Г.Араблинского», а также невероятно интересных документальных воспоминаний «Старый Баку».
Скончался Гусейнкули Сарабский 16 февраля 1945 г. от рака горла. Чувствуя приближение своей кончины, он пригласил своего давнего друга Курбана Примова и «свою любимую Лейли» — народную артистку Хагигат Рзаеву, с которой провел на сцене 15 лет.
Сарабский попросил ее исполнить арию из «Лейли и Меджнун», арию разлученной возлюбленной, — в последний раз… Выслушав «любимую Лейли», Сарабский добавил в свое завещание, что желает быть погребенным под звучание этой арии, и чтобы исполняла ее непременно Рзаева. Так ушел из жизни выдающийся мастер азербайджанской оперной сцены.
Оксана БУЛАНОВА
Количество просмотров: 3 409
