В Закавказье спорят о правах на древнее христианское наследие.
В пасхальную неделю в Баку уже цвела сирень, и протоиерей Константин Поминов убеждал журналистов, прибывших из дождливой Москвы, что с тех пор, как азербайджанские войска отвоевали часть Нагорного Карабаха и прилегающие районы, в регионе наступила «весна народов». Поминов – пресс-секретарь Бакинской и Азербайджанской епархии РПЦ. Он прославился тем, что минувшей осенью во время вооруженного конфликта выступал с пылкими патриотическими речами.
«Волей-неволей нам приходится участвовать в политике, – признался священнослужитель. – Церковь в Азербайджане – ну как она не будет болеть за свою землю? Когда шли боевые действия, мне сделали замечание из Москвы, что я слишком политизирую. Я отвечал: «Ребята, я что, должен призывать к тому, чтобы отдали армянам Карабах? Как гражданин Азербайжана я призываю к тому, чтобы армяне вернули нам земли. Они поняли…»
Поминов убежден, что на отвоеванных территориях будет процветать межрелигиозное разнообразие, которое обеспечивается во всем Азербайджане президентством Ильхама Алиева. «Казалось бы, армяне – христиане, – продолжает спикер епархии. – Но это они хотят представить конфликт как христианско-исламский. Армения как-то так себя поставила, что ни с кем из стран Закавказья у них нет добрых отношений. Если бы Азербайджан воевал против христиан, в первую очередь уничтожили бы нас».
Протоиерей приводит в пример армянский храм в центре Баку, дескать, «его отремонтировали, он стоит чистенький, там хранятся армянские рукописи». Такой храм действительно есть. Мне довелось увидеть его своими глазами. Его чистенькие стены и купол без креста просматриваются сквозь кроны чинар. Однако зайти внутрь не удалось. Здание окружено глухим забором.
Поминов перечисляет обиды, нанесенные Русской церкви в непризнанной Нагорно-Карабахской республике: «В Шуше был храм. Он был закрыт в советское время. Что сделали армяне? Луковку срубили, надстроили свой шатер, поставили свой крест и превратили в григорианский храм. В селе Куропаткине посреди русского храма деревья растут: он разрушен, там был полигон». Городом Шушей азербайджанские вооруженные силы овладели 8 ноября 2020 года, и этот день ознаменовал окончание 44-дневной войны. Поминов уверяет, что в районах, которые полгода назад контролировались армянской администрацией, хочет утвердиться не только православная епархия, но и католики. В районе города Гянджи, продолжает священнослужитель, когда-то были поселения немцев и поляков, и Римской церкви тоже хотелось бы построить в Карабахе маленький храм.
Правительство Азербайджана обещает на возвращенных землях, по которым прокатился 30-летний карабахский конфликт, восстановить не только гражданскую инфраструктуру, но и культовые здания, многие из которых имеют древнюю историю. Пока что в некоторых местах царит полнейшее запустение. В городе Физули деревья почти скрыли остовы зданий. Поселение было необитаемым почти три десятилетия. Азербайджанцы вынуждены были оставить свои дома в 1993 году, когда армянские формирования штурмовали город.
Гадрут – свежая рана. Даже с горного серпантина, который нависает над городом, видно, что он пустует. Армяне покинули свои жилища в конце сентября с.г., перед наступлением азербайджанских частей. Потом в городе шли тяжелые уличные бои. Некоторые дома обгорели, жесть на крышах искорежена. Выбиты стекла в здании детского сада, на фасаде которого нарисованы наивные ангелочки.
Городской храм тоже пуст, хотя здание цело, от боев не пострадало. Внутри гуляет сквозняк. Скамьи перевернуты и сломаны, голый алтарь, лишь блестит на престоле армянская монетка в сто драм. Во дворе пепелище большого костра, выглядывают уголки обугленных книг.
Но главный предмет спора обеих сторон – по другую сторону карабахского нагорья. Это древний монастырь Дадиванк, заложенный в первые века христианства. По виду он напоминает древние обители, которые можно увидеть во множестве в горах Армении и в других местах на Кавказе. Однако у армян появился соперник. Свои права на обладание святыней заявляет народность удинов. Они считают себя наследниками древней Кавказской Албании, исчезнувшего под натиском мусульман христианского государства раннего Средневековья. Несколько столетий назад албанская церковная структура, центр которой располагался в Карабахе, была присоединена к Армянской церкви.
Путь из азербайджанского города Гянджи к Дадиванку долог и труден. В эти дни множество экскаваторов пробивают дорогу через высокогорные перевалы. Чтобы добраться по бездорожью, группу паломников-удинов и азербайджанских телевизионщиков погрузили в военные автобусы. Тяжелые КамАЗы шли по самой кромке пропасти, из-под колес летели камни и комья селевой грязи. Внизу виднелись остовы разбитых грузовиков. Под натужный рев моторов мои спутники переговаривались: «Мы как первые апостолы, странствуем по бездорожью». – «Только у апостолов не было спецтехники».
Разговор на евангельские темы возник не случайно. В группе оказались представители евангельских христиан Азербайджана. Библейское общество, куда входят баптисты и пятидесятники, помогло перевести Евангелие на язык удинов. Я поинтересовался у одного из спутников, насколько безопасно этническому азербайджанцу оставить ислам ради евангельского христианства. Последовал ответ, что негативных последствий в результате подобного выбора не бывает, однако такой уровень толерантности отмечается лишь в последние 10 лет.
Заснеженные вершины сменились зеленым плоскогорьем. На одном из склонов прилепился Дадиванк. У въезда нас ждали укрепления, над КПП полоскался на ветру российский триколор. Гости оказались перед строем миротворцев, тут же был православный священник с отличной выправкой и твердым взглядом. «Христос воскресе!» – зычно провозгласил русский священник. «Воистину воскресе!» – дружно отозвался строй миротворцев.
Удины церемонно приветствовали священника и его россиян, а затем перешли с приветствиями к троим армянским монахам. Армяне стояли на пути к храмам Дадиванка.
По завершении вооруженного конфликта духовенство приготовилось покинуть монастырь, однако участие российского миротворческого контингента позволило сохранить армянское присутствие.
Раньше здесь проживали женатые священники со своими семьями, а сейчас их место заняли девятеро схимников. В каком-то смысле суровые военные обстоятельства вернули монастырю его предназначение. Путь в мир чернецам заказан в буквальном смысле: монастырь окружен со всех сторон, и монахам, по их словам, недоступны даже часовни, разбросанные по склонам окрестных гор.
Возглавляет общину иеромонах Нерсес Арутюнян. Его направили в Дадиванк после служения в египетской Александрии. «Без российских миротворцев нас не было бы здесь, – говорит Нерсес Арутюнян. – После этих войн ни азербайджанский, ни армянский народы не могут чувствовать себя в безопасности». «Сейчас, к сожалению, не вижу возможности найти общий язык с нашими соседями. После того, что здесь творилось, невозможно было бы сразу все забыть», – сокрушается он.
Монах рассказал, что верующие из Степанакерта под охраной россиян приезжают почти каждое воскресенье группами по 10 человек. С ними привозят и продовольствие для осажденных монахов. «Азербайджанская сторона объяснила это коронавирусными ограничениями», – добавляет грустно священник.
На вопрос об удинах он отвечает: «Я их вижу первый раз». Оказывается, к нам подошел и внимательно слушал нас представитель группы удинов. Он возражает на реплику Арутюняна: «Мы уже в третий раз приезжаем!» «Хорошо, добро пожаловать и в третий раз!» – улыбается армянин.
Главная реликвия монастыря – погребение святого Дади, проповедовавшего христианство на Кавказе в I веке от Рождества Христова. Молодой иеродиакон, сподвижник Арутюняна, показывает кладку над саркофагом и уверяет, что она относится к той же древней эпохе. Христианство тогда было неразделенным, поэтому каждая община на Кавказе хотела бы заявить права на духовное наследие святителя. Однако мой собеседник говорит про удинов: «Для христиан важно апостольское преемство. Я вот могу сказать, кто меня рукоположил в сан – и так далее вглубь истории. А они?»
Председатель удинской общины Азербайджана Роберт Мобили убеждает: «Кавказская Албанская апостольская автокефальная церковь – не придуманная церковь. Ее каноническая территория – современный Азербайджан». «Эта церковь связана с апостолом Варфоломеем, – рассказывает мой собеседник. – От него идет наше апостольское преемство. Есть свои язык и алфавит, архитектурные особенности церковных строений. Единственные, кто сохранил преемство от Кавказской Албании, – удины. Мы компактно проживаем в двух селениях. У нас свои храмы, которые не имеют отношения ни к Армянской, ни к Грузинской церквам. Это мощный пласт христианского наследия. Просто он остался бесхозным. Часть перешла в Армянскую церковь, часть – в ислам. Многие храмы были переданы армянам».
«Мы не говорим, что все эти храмы – наши храмы, – уверяет Мобили. – Нам сложно восстановить нашу церковь. Духовенство полностью утрачено. Мы по крупицам начинаем с нуля». Он признает, что проблема рукоположения священнослужителей – самая трудная. Поэтому удины ищут признания у самых разных христианских сообществ. На вопрос об эклектичном облачении священника, который в это время в малом храме монастыря совершал богослужение, Мобили ответил, что скуфью и подрясник взяли от украинцев. По его словам, лидеры удин учились в Киевской духовной семинарии. Однако облачение удинского клирика напоминает скорее об украинских грекокатоликах. На мои попытки разобраться с этим вопросом Мобили ушел в объяснения, из которых стало понятно, что удинам не хотелось бы добавлять к кавказским проблемам еще и украинские сложности.
Было понятно, что его больше интересует архитектурное наследие. Он сообщил, что община при поддержке азербайджанских властей намерена реставрировать строения Дадиванка и при этом убрать «лишние» детали. Мой собеседник указал на вмурованные в стены церкви хачкары – армянские кресты, которые он считает новоделом.
Существует множество примеров того, как в мусульманском окружении сохранялось многообразие христианских исповеданий, которое в митрополиях обычно подавляется господствующей церковью. Среди уникальных общин Азербайджана есть русские духовные христиане, изгнанные из Воронежской, Тамбовской и Саратовской губерний Российской империи.
Они компактно проживают в селе Ивановка. Зигзаги истории привели к тому, что молокане остались верны не только своему религиозному учению, но и коллективному хозяйству в социалистическом духе. На сегодняшний день это единственный оставшийся в республике колхоз. Здесь проживают около 3 тыс. поселян, и большинство из них – потомки молокан.
Московских журналистов приняли в правлении. Сначала селяне повели разговор о трудоднях и надоях, и только в ответ на вопросы перешли к делам духовным: «Молимся Богу живому. У нас в молельном доме нет ни икон, ни крестов, только лавки». «Почему колхоз? А чем отличается то, что сказано в Библии, от того, что говорила партия? Так же на партсобраниях прорабатывали за прелюбодеяние, за воровство».
С журналистами разговаривали представители поселкового руководства и колхозного правления. Когда зашла речь о верующих, они указали на старшее поколение: «Вот те были истинные молокане. Телевизора не было, жили так, как в семье учили». Но и нынешние ивановцы стараются жить по заветам предков: «У нас в каждом доме есть старец, перед едой молимся, после – благодарим Бога. В воскресные дни и по четвергам старцы посещают дом молитвы». Фонд Гейдара Алиева подарил колхозу автобус, на котором старцев из дома молитвы развозят по домам, с гордостью рассказывают жители Ивановки. «Женщины очень нарядные, в косыночках – как бабочки ходят в церковь, – описывают они недавно праздновавшееся Воскресение Христово. – Мужчины раньше носили косоворотки. И сейчас старцы с бородой обязательно, в рубахах навыпуск, в картузах. У нас есть певцы, сказатели. Они в церкви дают наставления. Поют псалмы. Пресвитер все это проводит, как раз недавно выбрали нового превитера, Сергея Васильевича».
Как и другие христиане, молокане считают, что любая власть – от Бога. Вера не запрещает им брать в руки оружие, как баптистам, которые тоже есть в селе. «Когда война осенью шла – молились, держали трехдневный пост. Один шехид у нас есть». Шехидами здесь называют павших в боях за Азербайджан, независимо от их национальности.
Тут вошел пресвитер Сергей Казаков. Он был в рубахе навыпуск, препоясан веревкой, конец которой спускался пышной кисточкой, а в руке – старозаветный картуз. Из правления колхоза мы отправились в дом молитвы. Это просторное кирпичное здание, с прихожей и одним большим залом. В торце – «алтарь», т.е. стол, покрытый простой скатертью, на который пресвитер выложил три толстых тома – две старые Библии и одно Евангелие, с ерами и ятями, синодальное издание конца XIX века. «Три книги – во имя Отца, Сына и Святого Духа», – пояснил молоканин. Обычно вокруг стола собираются старцы, по сторонам на длинных лавках рассаживаются верующие – мужчины ближе к алтарю, женщины в отдалении. Сейчас молельный дом пустует: действуют коронавирусные ограничения.
Селение, потерявшееся между Большим и Малым Кавказскими хребтами, не живет в отрыве от большого мира. Ивановцы рассказывают о происхождении слова «молокане»: дескать, когда Екатерина II высылала духовных христиан в Закавказье, ей возразили, «что много канут», то есть много людей пропадет, не выдержит испытаний. Но императрица заявила: «Мало канут». Выживут, дескать, тверды в вере, хоть и неугодны государыне.
Ну а в наши времена никто не может «кануть» даже в самых отдаленных уголках планеты. Ивановка – тоже часть большого, противоречивого мира, а не заповедник старозаветных русских «сектантов».
Андрей Мельников
Источник: www.ng.ru
Количество просмотров: 648
